Как известно, шхуна "Восток" своей 30-летней деятельностью по исследованию морей Дальнего Востока сделала намного больше, чем фрегат "Паллада".

Шхуна водоизмещением 210 т. была построена в Англии в 1851 году. Это был один из первых опытов стального судостроения. Она предназначалась для перевозки фруктов на Средиземном море и первоначально называлась "Бесстрашная" (по другим источникам "Анна"?).

Русское морское министерство купило шхуну в 1852 г. Дополнительно к парусному вооружению на ней установили паровую машину (шхуна стала парусно-винтовой) и 4 орудия. Изменилось и название - шхуна получила имя "Восток". Инициаторы покупки шхуны, и в первую очередь адмирал Е. В. Путятин, определили назначение шхуны, для: "...рассылок и описи малоизвестных берегов".

6 января 1853 года фрегат "Паллада" покинул туманный Альбион, и вместе с ним ушла под командованием капитан-лейтенанта В. А. Римского-Корсакова шхуна "Восток". Все тяготы длительного перехода, выпавшие фрегату, пришлись и на долю небольшой шхуны. История похода "Паллады" - это история похода "Востока".

По прибытии отряда на Тихий океан началась многолетняя работа шхуны в дальневосточных водах. С отрядом русских кораблей под общим командованием адмирала Путятина шхуна ходила по портам Японии и Китая, проводила гидрографические исследования у берегов Сахалина, и Татарском проливе. Командой "Восток" были обнаружены на побережье Сахалина каменноугольные копи, из которых впоследствии бункеровались топливом русские корабли. В 1855 году шхуна вошла в состав Сибирской флотилии.

Двадцать восемь лет она участвовала в исследовании Японского, Охотского, Берингова морей. Многочисленные географические названия увековечили на Дальнем Востоке имена членов экипажа и шхуны. В ее честь назван большой залив "Восток", расположенный в восточной части залива Петра Великого. Перед своей гибелью в 1883 году парусно-моторная шхуна "Восток" была самым известным и самым старым судном русского военно-морского флота на Дальнем Востоке. В роковой год шхуна, как обычно, была назначена для гидрографических работ у архипелага островов, лежащих в заливе Петра Великого. Вследствие штурманской ошибки шхуна села на обширную мель возле острова Редклиф (в настоящее время Японское море, залив Петра Великого, Хасанский район, остров Стенина).

Последние часы жизни шхуны прекрасно описал Павел Курилов, который вместе с группой энтузиастов основательно занимался историей шхуны и её поисками.

"26 июня 1883 года на борту шхуны "Восток" ночь проходила в убаюкивающем плеске моря, поскрипывании рангоута, позвякивании якорной цепи. Еще не было видно скалистых мысов, и смутно чернела на западе далекая земля. Но на другой стороне Большого Пелиса, за узким перешейком, где-то в море приближался рассвет, и очертания седловины острова уже выделялись на синеющем с востока небе.

Из высокой и тонкой дымовой трубы шхуны вылетали и гасли редкие искорки. В окружении скалистых островков, подводных каменьев рассчитывать только на паруса опасно. Паровая машина могла потребоваться внезапно, и поэтому пар держали на марке.

Поеживаясь от морской прохлады, вахтенный офицер лейтенант Дмитриев заметил в темнеющей массе острова, там, где располагался пост, маленький огонек.

Первые признаки рассвета: раздвигающаяся мгла отчетливо разграничила небо, море, землю, постепенно открылись скалистые берега, покрытые зеленью вершины многочисленных островов и белые от птичьего помета кекуры. Мрак раздвигался, и таинственное очарование ночного моря уходило с ним.

Дмитриев зашел в рубку и при свете тусклого фонаря четко записал в журнал: "26 июня 1883 года стоял вблизи Молчин на левом якоре. Скучал с полуночи. В четыре часа положение то же. Пары поддерживал". За канцелярским слогом вставали картины походов, свирепое завывание ветра, птичьи базары, лежбища морских котиков, вежливые улыбки японцев, сахалинские угольные кони, бесконечные промеры глубин и гидрографические съемки берегов.

Звякнул машинный телеграф, корма шхуны мелко задрожала. Пенящийся из-под винта поток пошел на катера и отнес их в сторону. Шхуна круто развернулась и пошла к нордовой оконечности острова Большой Пелис, имея на буксире два катера. За мысом шхуну встретила небольшая волна. Она лениво катилась с севера. Катера, задрав тупорылые форштевни, легко подминали ее под себя, оставляя позади длинный след.

В первых слабых лучах солнца, окутанные ватными клочьями тумана, скалистые острова вставали из темной воды один за другим и казались сказочными, неприступными бастионами. Они и были бастионами, на штурм которых шла шхуна "Восток". Но никто, ни начальник Отдельной съемки Восточного океана Стенин, ни командир шхуны Сергей Рыков, ни лейтенант Дмитриев не догадывались, что штурм будет гибельным, а короткий переход от Большого Пелиса к острову Редклиф последним.

На траверзе северного мыса Пелиса шхуна остановилась. Прапорщик Иванов спустился в подошедший на веслах катер и оттолкнулся от борта шхуны. Он ушел делать промеры вокруг северной части Пелиса. Снова раздалось глухое постукивание паровой машины.

- Сделаем так, - сказал Стенин Рыкову -у зюйдовой стороны Редклифа оставим второй катер с поручиком Мальцевым и прапорщиком Верком, а сами пойдем в обход. Надо будет исследовать характер дна с нордовой стороны острова. Будем идти на глубине десять сажен и меньше...

Шхуна огибала восточный мыс-форштевень вытянутого, похожего на броненосец острова. Грозно и величественно возвышались каменистые отроги, с неприступных утесов срывались встревоженные бакланы. Перед шхуной плыло многочисленное стадо нерп. Стояла тишина, .нарушаемая только монотонным голосом лотового: - По носу восемь сажен. -Есть! - Семь сажен. - Есть! Попыхивая дымом из трубы, шхуна огибала многочисленные банки, кекуры. Тут, с норда, ветер казался сильнее. Он набирал разгон откуда-то со стороны Владивостока и, морщиня гладь вод, мчался по Амурскому заливу. - Беляки пошли, - обращаясь к командиру, сказал штурман Пипийский.

Капитан-лейтенант Сергей Рыков служил четырнадцать лет в составе Сибирской флотилии и знал, что ни этот ветер, поднимающий барашки в море, ни трехбалльные волны не страшны шхуне, которая за свою долгую жизнь перенесла не один тайфун и побывала в различных переделках. Но близость скалистого острова тревожила и его. - Держаться не ближе чем сто саженей от острова, - приказал он.

Остров, как в калейдоскопе, показал в черно-серой мозаике облизанные ветром и морем бока. -Ну, вот, проходим! А вы, Сергей Иванович, беспокоились. Осталось только исследовать кошку, которая идет от нордовой оконечности острова... Посмотрите на карту, презанятно она тянется на норд-вест. -Прикажите подойти поближе, - сказал Стенин. Остров оставался по корме, теперь виднелась его южная часть - длинный галечный пляж-волнолом. - Десять сажен... девять с половиной... - Чуть к норду... Так держать! - Семь с половиной... Пять... Вижу дно! - Здесь дно видно и при восьми саженях, - заметил Стенин. - Пять и три сажени... Пятнадцать футов!.. Тринадцать футов!- с возрастающей тревогой в голосе выкрикивал лотовый. -Стоп машину! Лево на борт!

Шхуна вздрогнула, под килем раздался скрежет. -Самый полный! Самый полный!" Корма дрожала от работы винта, но шхуна не трогалась с места. Вдоль борта проносились сорванные винтом водоросли, хорошо виднелось сквозь прозрачную воду серое каменистое дно.

Редклиф казался далеко, его вытянутая каменистая коса своим острием смотрела на шхуну. На вершине острова висело облачко тумана. Лучи солнца подымались все выше и выше, ультрамариновое море блистало, ослепляя глаза. - Распорядитесь перетащить орудия на корму," приказал Рыков вахтенному офицеру.

Звякнул машинный телеграф. Машина застопорилась. Вновь звякнул телеграф, и машина застучала полным ходом. Проскрежетало под килем, и, вздрогнув, шхуна быстро устремилась назад. -Карта врет, -сказал Рыков, - места не промеренные. Стенин еще раз посмотрел на карту и сказал: - Ну, что ж, обойдем кошку. Держите, Сергей Иванович, на яять градусов левее. - Лево на борт, малый ход вперед! -скомандовал Рыков.

Совет Стенина оказался роковым. В тот момент шхуна находилась над углубленной частью рифа, а этот курс вел ее на возвышенный участок каменной гряды. - Четыре сажени!.. Три с половиной. Звякнул машинный телеграф. Машина смолкла, но глубина менялась быстро, течением шхуну влекло на риф. - Тринадцать футов по носу! - вскрикнул лотовый. - Полный назад!

Но норд-остовая зыбь приподняла и бросила шхуну левым бортом на камни. Машина умолкла. Шхуна накренилась на левый борт и вздыбилась носом.

Зыбь жестоко била "Восток" о подводные камни. Удары сопровождались глухим скрежетом и треском, которые слышались во всех уголках корабля. Наиболее сильные удары прослушивались под котлом. Море рокотало, и северный ветер тоскливо посвистывал в снастях. Кормовой верп не держал. Его заводили снова и снова, по вылизанный течением каменистый грунт был гладок как плита, и якорь скользил"...

Гибель "Востока" относится к категории "тихих". Морские волны не вздымались выше мачт, ветер не кренил шхуну до фальшборта, никто из команды не предполагал, что их ожидает, а с момента крушения до конца робинзонады не пострадал ни один человек. Ясным был день и слабым ветер. Но всё равно это кораблекрушение.

Появилась новая отметка на крупномасштабной карте - контуры мели, но полученные чрезвычайно дорогой ценой. Как всегда, в таких случаях возникает вопрос: "Кто виноват"?

Как командир, Рыков был поставлен в чрезвычайно сложное положение. С одной стороны, он, конечно, понимал важность и ответственность порученного дела. Гидрографические съемки в прибрежных водах обеспечивали безопасность плавания быстро развивающемуся военному и торговому флоту России. И находясь в распоряжении Стенина, Рыков был обязан выполнить его указание. С другой стороны, он нес персональную ответственность за вверенную ему шхуну и, естественно, стремился уменьшить грозящую ей опасность.

Стенину было проще. Он старше по занимаемому положению, и для него главное - проделать запланированную работу. Он нес ответственность только за достоверность и полноту производимых съемок. Юридически Стенин, направляя "Восток" в тот или иной район, не отвечал за шхуну, хотя иногда ставил ее в опасные положения.

После крушения шхуны имя Стенина не упоминается в вахтенном журнале. В материалах Военно-морского суда имя Станина тоже почти не упоминается.

Сознательно или несознательно, Стенин вел себя согласно правилу: "Если тонет корабль, то во всех случаях лучше держаться от него подальше". Может быть, формально Стенин и был прав - он продолжал заниматься работой, которая ему была поручена, используя оставшиеся плавсредства. Но его распоряжение способствовало гибели шхуны, и он должен был принять участие в спасательных работах и разделить ту ответственность, которая легла на плечи только одного Сергея Рыкова.

Стенин не имел морального права молчать, не имел права уходить в сторону, он должен был на суде заявить то же самое, что говорил Рыкову: "Вели такое несчастье случится, то отвечать буду я сам, а не вы!"

На основании смягчающих вину обстоятельств комиссия Военно-Морского суда сочла возможным избрать низшее из наказаний по статье 253 Военно-Морского устава о наказаниях: подвергнуть Рыкова дисциплинарному взысканию и за его счет отнести убытки казны в размере тридцати девяти тысяч девяноста одного рубля и трех копеек. Дальнейшая судьба последнего командира "Востока" осталась неизвестной.

Судя по записям вахтенного журнала, корабль переломился пополам. Все громоздкие части устояли, вошли в камень, зализались и покрылись сверху водорослями и коркой ржавчины, которая приняла окраску окружающих скал. Павлом Куриловым и его товарищами был найден огнетрубный котёл шотландской постройки, бронзовый маховик регулятора оборотов от паровой машины, чугунный балласт, части набора корпуса и кормовая часть.

Тяжелые детали остались на банке, а более легкие, имевшие большую парусность, снесло с косы на глубину, где они также стали частью каменной банки.

Глубины на основании банки достигают 42 метров. Заниматься поисками на таких глубинах не представляется простым делом. Не могу сказать, что и мелководную часть банки Стенина мы обследовали тщательно, так как погода для работ на мелководье в этом районе чаще неблагоприятная чем наоборот.